Ж. Дюран: от топики к теории (гранд-теория социологии воображения)

 

Жильбер Дюран (1921), активный участник французского Сопротивления и герой борьбы против немецкой оккупации и коллаборационизма в Веркоре, заложил сновы фундаментальной систематической теории («гранд-теории»), в рамках которой обобщающий структуралистский метод, психоанализ, социология, сравнительные исследования религии и мифологии (на основе разработок семинара «Эранос» и смежных направлений науки) воплощаются в стройную и законченную картину.

От выявленной и обоснованной в трудах сотен ученых двухэтажной (синхронической) топики Дюран перешел к созданию сводной монументальной системы социологических знаний. Смысл этой системы состоит в том, чтобы поместить конструкции классической социологии в более широкий контекст, который позволил бы не только учесть и корректно проинтерпретировать значительно большее число фактов и явлений, нежели конвенциональная социология, но и обнаружить дополнительные измерения самого социологического подхода, который в такой расширенной и обобщенной версии обнаруживает новые стороны и свойства, неизвестные или игнорируемые доселе. Поэтому социология воображения, в основных чертах обоснованная и развитая Дюраном, может рассматриваться одновременно и как одно из направлений социологических знаний, и как глубинное обоснование и обобщение социологии как таковой. Именно по этой причине мы пользуемся параллельно тремя почти синонимическими выражениями – «структурная социология», «социология глубин» и «социология воображения».

Словосочетание «структурная социология» -- понятие общее и относится в данном контексте (в отличие от более узкого определения Сорокина-Териакъяна) к определению науки социологии вообще, основания и принципы которой рассматриваются с точки зрения их структурных корней. Сама социология в таком случае интерпретируется структуралистски, что аффектирует ее основания и методы. Структурная социология Сорокина в таком случае становится лишь частным случаем структурной социологии в ее обобщенном и расширенном понимании.

Формула «социология глубин» призвана привлечь внимание к концептуальному и методологическому параллелизму этого направления с теориями и топикой Юнга.

И наконец, выражение «социология воображения» указывает на ту основную инстанцию – «воображение», которая стоит в центре данного направления социологии.

Кроме того, в некоторых случаях можно использовать понятие «новая социология» для подчеркивания того обстоятельства, что данные исследования основаны на предпосылках, в корне отличных от предпосылок позитивистского знания и тех гносеологических и эпистемологических парадигм, которые преобладали почти на всем протяжении западноевропейской истории, с ее логоцентризмом и приоритетной ориентацией на сугубый рационализм.

В системе координат «логос/мифос» это значит следующее: в отличие от классической западной философии от Платона до Нового времени, где мифос неизменно изучался с помощью логоса, Дюран предлагает изучать логос с помощью мифоса, то есть перевернуть пропорции и исходные установки конвенционального философского и гуманитарного дискурса европейской культуры. Такой переворот отнюдь не отрицает науку как метод рационального постижения мира, но дает качественно иную науку, оперирующую с рациональными категориями, понятиями, методами иным образом, нежели в науке классической, где преобладают историцистский, позитивистский и узко рационалистический подоходы.

Это наука, основанная на «мифологике» (Леви-Стросс), то есть на  применении расшифрованной, обобщенной и рационально осмысленной логики мифа к различным явлениям – как собственно мифологическим и религиозным, так и вполне рациональным (логическим, социальным, научным и культурным).

 

Институционализация социологии воображения

 

Основания, принципы, методы и понятия этой науки изложены Жильбером Дюраном в целой серии научных монографий, главной и наиболее известной из которых является фундаментальная книга «Антропологические структуры воображения»^(1-32). В ней сосредоточены основные идеи автора и постулаты новой научной школы.

Позднее Дюран развил отдельные направления и сделал уточнения в целой серии последующих работ^(1-33). Большой вклад внесли в развитие данной дисциплины ученики и последователи Дюрана. Была создана целая сеть университетских центров и лабораторий, систематически развивавших социологию воображения, верифицировавших ее методы, собиравших и анализировавших массивы социологических и психоаналитических данных.

В области прикладной психиатрии и психологии эффективность теорий Дюрана продемонстривал в ходе нескольких десятилетий клинических исследований однофамилец Жильбера Дюрана профессор Ив Дюран, разработавший на основании концепций социологии воображения тест AT.9 (Текст на архетипы из девяти пунктов), получивший широкое распространение в психологии и клинической диагностике^(1-34).

Большинство центров последователей Дюрана называются «Центрами исследований воображения». В данный момент их существует более 60 в различных странах Запада – Франции, Италии, Португалии, Испании,  Румынии, Бельгии, Греции, Бразилии, Мексике, США, Канаде и т.д. Основной центр находится в Университете Гренобль-II, где на кафедре социологии проработал значительную часть своей жизни сам Жильбер Дюран.

В настоящее время регулярно издается международный альманах «Кайе де л'имажинэр» («Тетради воображения»)^(1-35), основанный Дюраном и его учеником, социологом Мишелем Маффессоли в 1988 году, где публикуются  крупнейшие представители современной социологии – Альберто Абруццезе, Серж Московичи, Патрик Такуссель и другие.

 

Статус имажинэра: его первичность

 

Проследим основные моменты теории Жильбера Дюрана^(1-36).

Развивая подход Корбена  (показавшего роль mundus imaginalis в структуре мистических учений ислама) и идею Юнга о коллективном бессознательном, Дюран вводит ключевое понятие «l'imaginaire», на английский язык приблизительно передаваемое термином «imagery». В русском языке этому понятию нет аналога (очень приблизительно можно было бы перевести «l`imaginaire» на русский язык как «мир воображения»), поэтому в дальнейшем мы будем использовать французский термин в русской транскрипции.

«Имажинэр» – некое первичное свойство, представляющее собой одновременно:

·               воображение как способность (инстанция);

·               то, что воображается (воображаемое, представленное, искусственно воссозданное через фантазию);

·               того, кто воображает (воображающий, источник появления фантазии);

·               сам процесс (воображение как функция);

·               и нечто, что является общим и предшествующим и тому, и другому, и третьему (собственно имажинэр).

Дюран так описывает онтологический статус имажинэра («воображаемого-воображающего-воображения»). У Платона в диалоге «Софист» ^(1-37) дается определение двух типов воображения: «fantasia» («фантазия») и «eikasia» ( «эйказия»). Оба они основаны на презумпции, что первичными являются две другие реальности – разум как мера реальности и порядка всех вещей и объективный мир, воспринимаемый чувствами, которые транслируют ощущения разуму. Чувства могут справляться со своей задачей корректно или некорректно – тут-то и вступает в дело воображение. Если впечатления от внешнего мира (который реален) передаются разуму (который тоже реален) «правильно» (корректно), то мы имеем дело с «эйказией» («eikasia»), , то есть с таким воображением, которое «позитивно» и «прозрачно», «верно» и вносит минимум погрешностей в процесс передачи данных от органов чувств к разуму. От слова «эйказия» произошли слова «икона», «идол» (в смысле «образ», «образец» и «эталон»). Если же в передаче образа возникают сбои, мы имеем дело с фантазией, то есть с испорченной передачей, которая перемешивает реальные данными с нереальными и путает их.

Чтобы понять различия фантазии и эвказии, можно представить себе человека, смотрящего на предметы через аквариум. Если вода в аквариуме прозрачна и чиста, если нет рыб, водорослей и других препятствий, то предметы на другой стороне видятся ясно и четко. А если в аквариуме кишат рыбы, ползают крабы, вздымая потоки ила, и шевелятся водоросли, то предметы на противоположной стороне будут еле видны, и между ними и наблюдателем будет царить иррелевантный хаос аквариумной жизни, не имеющий никакого отношения ни к наблюдателю, ни к предметам с той стороны. Аквариум – это воображение, имажинэр.

В логоцентричной философии, в пространстве логоса у воображения скромный статус: самое лучшее для него не мешать рациональному процессу (а еще лучше вообще не существовать, чтобы не искажать «реальность»). Такое же отношение к воображению сохраняется и у Декарта (1596--1650). И даже Кант (1724—1804), поставивший под вопрос онтологию объекта и субъекта, не придавал воображению самостоятельной роли, хотя и задумывался о его трансцендентальных функциях. Философ-экзистенциалист Жан-Поль Сартр (1905--1980), посвятивший проблеме воображения отдельную книгу^(1-38), оставался в рамках классических философских схем западноевропейской традиции, оперирующей с приоритетной парой субъект-объект и по умолчанию не признающей за воображением статуса самостоятельной, а тем более первичной реальности.

Дюран предлагает порвать с европейским логоцентризмом и перевернуть стартовые позиции. По Дюрану, первично воображение: именно оно в  ходе своей динамической работы создает внутреннее измерение субъекта и объекты внешнего мира.

Согласно Дюрану, приписывание реальности субъекту и объекту и лишение свойства реальности воображения в конечном итоге есть всего лишь философская гипотеза, имеющая давнюю историю и ставшая в западноевропейской мысли  безусловным консенсусом. Однако стоит только выйти за рамки этой мысли и обратиться к структурам мышления других культур – восточных, мистических, религиозных, архаических или к сфере искусства, мы можем убедиться, что субъект-объектный дуализм отнюдь не исчерпывает возможных философских установок, и многие незападные (развитые или примитивные) культуры понимают онтологический статус воображения, mundus imaginalis, совершенно иначе. К этому выводу подвела Дюрана вся совокупность исследований участников семинара «Эранос», изучавших конститутивную роль мифа или коллективного бессознательного Юнга как некую самостоятельную структуру, не являющуюся свойством ни мыслящего субъекта, ни объективного внешнего мира. Понять содержание мистических теорий исламской традиции, иудейской каббалы, китайского даосизма, алхимических учений и процедур, мифов и легенд примитивных народов, в конце концов, мирового фольклора возможно только в том случае, если мы отойдем от жесткой дуальности «субъективное-объективное» и признаем онтологическую самостоятельность за той инстанцией, которая находится между ними^(1-39) ,  то есть за воображением, «имажинэром».

В качестве научной (но также и философской) гипотезы Дюран берет следующий постулат: вопреки общепринятой на Западе (но далеко не столь однозначно разделямой на Востоке) позиции, «имажинэр» – это единственное, что существует, и «наш мир» («наш», то есть относящийся к субъекту, и «мир», то есть совокупность объектов) есть результат свободной игры воображения. В таком случае мы получаем основание для развертывания особой «онтологии имажинэра», основанной на тезисе: единственно, что есть, что существует, это «промежуточное».

 

Понятие «антропологического траекта»

 

Развивая эту идею, Дюран вводит фундаментальное для его теории понятие «антропологического  траекта». Термин «траект» («traectum») образован от латинского «tras» --  «через», «между» и «jacere» -- «бросать», «кидать», «метать». От этого же глагола (от его причастной формы – «jectum», «брошенное») образованы важнейшие философские и научные категории «субъект» и «объект». «Суб-ект» – это то, что «положено («брошено») под» -- то есть «под-лежащее». «Об-ект» – то, что «брошено («положено») перед», то что «метнули перед», то есть «пред-мет». Между ними находится «тра-ект», «брошенное между».

«Антропологический траект» – это придание самостоятельного онтологического статуса тому, что находится «между» – между субъектом и объектом, между природой и культурой, между животным и рациональным, между духом и жизнью, между внутренним и внешним, между проектом (будущим) и историей (прошлым).

«Траект» -- это «схема», «маршрут», «траектория», которая предопределяет структуры и структурные ансамбли, режимы и группы форм, динамические взаимодействия и столкновения, оппозиции и сближения, но ничего не говорит об идентичности того, что в этом траекте участвует, так как сама идентичность есть не нечто постоянное, но следствие, результат самого траекта. Объект и субъект суть функциональные следствия антропологического траекта, они конституируются им как ролевые идентичности. По этой логике, все самое важное происходит именно в «аквариуме»⁽²⁾, который и порождает через динамику своей глубинной жизни образ наблюдателя, с одной стороны, и образы предметов -- с другой. Тот, кто смотрит через аквариум, и то, на что смотрит тот, кто смотрит, суть проекции внутриаквариумной жизни.

Здесь у Дюрана мы видим доведенный до крайних выводов функционализм. Если применить концепцию «траекта» к социологии, то получим социум как обобщающий социальный траект; если  к психоанализу –  человека как траект коллективного бессознательного. В обоих случаях человек (психологический или социальный) есть функция от чего-то другого, нежели он сам -- функция от того, что всегда остается потенциальным, и без актуализации с помощью человека само по себе не выступает, не проявляется. Поэтому Дюран говорит об «антропологическом траекте». Через антропологию траект проявляет себя и обнаруживает свою структуру, хотя вместе с тем и скрывает ее, так как прячется за человеком. Так потенциальное, что только еще может быть, скрывает себя за актуальным, тем, что уже есть. Человек необходим, чтобы социальное сознание и коллективное бессознательное смогли  через него осуществиться, проявиться, статься, сбыться. Точно так же, как слова, лексемы, морфемы, синтаксис и т.д. нужны языку, чтобы быть, хотя язык никогда не тождественен им. Язык становится актуальным через речь.

Человек имеет бытие и смысл только как антропологический траект⁽³⁾. Вне этого функционального состояния он есть абстракция, простая и недоказуемая гипотеза субъекта. Точно так же, как и внешний мир на другом «конце» (на конце, которого нет) не есть самобытный объект, но плод пластического воображения, конструкт, основанный на «грезе о веществе» (Башляр).

 

Имажинэр и смерть

 

Описав структуру антропологического и социологического подхода и первичность имажинэра, Дюран делает второе фундаментальное утверждение своей гранд-теории.

Воображение имеет перед собой фундаментальную антитезу – смерть. Другими словами, антропологический траект  «натянут» между самим собой (как траектом, а не субъектом!) и смертью. «Конечность» («бытие-к-смерти», «Sein-zum-Tode» как важнейший экзистенциал Dasein'а, по Хайдеггеру) есть центральное свойство воображения. Это мотор и мотивация воображения. Воображение воображает потому, что перед ним (вокруг него) разверзлась смерть.

Смерть выступает как время. У времени в чистом виде (если вычесть из него воображение) есть только одно безусловное и свойственное только ему содержание – это приближение к смерти. Время – это промежуток между воображением и смертью. Антропологический траект стоит на стороне воображения, он есть имажинэр. Время стоит на стороне смерти. Все содержание и все смыслы, все сюжеты и сценарии развертываются в этой системе координат – между имажинэром и смертью. Все, что не есть имажинэр есть смерть. Время – это процесс обнаружения этого фундаментального обстоятельства.

Воображение – это то, что заполняет собой все пространство перед лицом смерти, что баррикадирует чистую стихию смерти всем, тем что мы видим, чувствуем, слышим, говорим, делаем, строим, ломаем, ощущаем, желаем, о чем грезим, на что надеемся. Имажинэр заполняет время собой, насыщает его содержанием, событиями, смыслом, делает его антропологическим временем – временем повествования, мифа, траекта.

Имажинэр и смерть – вот основная онтологическая диада, дающая начало всем бесчисленным диадам мифа. Она рассеивается в сюжетах, образах, символах, ритуалах, обычаях, социальных институтах, отношениях, культурах, повестях. Она лежит в основе культурного предмета как зеркало. Прежде чем зеркало появилось, его надо было вообразить. Зеркало, зеркальность есть свойство воображения. Когда его не было как предмета (если такая эпоха и была на самом деле – зеркало, по логике мифа, было всегда), им служила поверхность воды⁽⁴⁾.

 

Статус мифоса/динамика мифоса

 

По Дюрану, мифос есть структурированная совокупность архетипов и символов, отражающая глубинные свойства воображения, присущие ему изначально. Поэтому мифос нельзя рассматривать как нечто историческое. Сама история есть издание мифоса. Точно так же неверно изучать мифос с помощью логоса (керигмы). Правильнее, наоборот, постигать логос и его структуры, отталкиваясь от мифоса.

Мифос не статичен но динамичен, так как при всей повторяемости основных линий, он постоянно облекается в новые детали. Питирим Сорокин приводил пример о постоянном и переменном в обществе: мы каждый день чистим зубы, умываемся, завтракаем, обедаем и спим. Но каждый раз это происходит по-разному. Можно ли сказать, что разница деталей и порождает нашу личную историю? – Если да, то личность есть не что иное, как погрешность, заусениц плохо выполненной функциональной детали, и мы можем поставить перед собой проблему «абсолютного обеда», «идеального умывания» и т.д.

 Кроме того, отдельные мифы сталкиваются друг с другом, теснят друг друга, вступают в диалектические связи.

Миры мифоса динамичны и активны, в них развертывается нескончаемая работа. Мифы могут изнашиваться или, напротив, наливаться живой энергией, навязывая себя антропологическому траекту, властно поднимаясь из глубин.

Миф есть первый уровень структурирования воображения, он, с одной стороны, еще несет на себе отпечаток жизненной мощи стихии воображения, но, с другой, уже обращен к четкому структурированию и, следовательно, подвержен (по крайней мере, в его наиболее формализованных вариантах и аспектах) ригидной фиксации и энтропии.

Эта двойственность мифа и мифоса (как мифа в его обобщенном структурно-онтологическом смысле) и делает его основной областью исследования, изучения и систематизации в социологии глубин. Это, с одной стороны, сегмент воображения, структурный компонент коллективного бессознательного, и одновременно нечто, что поддается осмыслению, осознанию. Миф, по Юнгу, есть путь индивидуации, способ и инструмент индивидуации и, более того, сама индивидуация.

Миф есть ось антропологического траекта. А раз так, то можно сказать, что миф есть альфа и омега, начало и конец, он есть все, и все есть миф.

 

Режимы и группы внутри имажинэр: диурн/ноктюрн

 

Мифос есть содержание имажинера. Отдельные мифы в структуре глобального мифоса (совпадающего с имажинэром) поддаются изучению и классификации.

Дюран разделяет содержание воображения на три большие группы (мифов, архетипов, символов, сюжетов)⁽⁵⁾ и на два режима.

Два режима -- это «diurne» (фр. – «дневной режим»), и «nocturne» (фр. – «ночной режим»). Далее мы будем пользоваться специальными терминами «диурн» и «ноктюрн».

Три группы (схемы) – это героические мифы, драматические мифы и мистические мифы.

Диурн, «дневной режим» включает в себя только одну группу мифов – героические мифы.

 Ноктюрн, «ночной режим», состоит из двух групп мифов (драматических и мистических). И те и другие являются «ночными», то есть разделяют некие общие характеристики (режима), но различаются по внутренним свойствам.

Для Дюрана принципиально выделение именно трех групп мифов, так как в основе этой дифференциации лежит их структурная несводимость друг к другу. Три группы мифов ирредуктибельны, то есть они не являются идеовариациями одна другой. Они фундаментально и сущностно гетерогенны.

 

Рефлексы и доминанты и их связь с группами мифов и режимами воображения

 

Обоснованность трех групп, составляющих структуру имажинэра, доказывается, по Дюрану, тем, что каждая из них соответствует одному из трех фундаментальных, доминантных рефлексов новорожденного существа.

Дюран основывается в своей типологии на русской школе физиологии – в частности, на трудах Владимира Михайловича Бехтерева (1857--1927) и Алексея Алексеевича Ухтомского (1875--1942).

Доминанта (по А.А.Ухтомскому) характеризуется полным подчинением всех прочих реакций организма, которые ведут (или могут привести) к снятию (удовлетворению) доминантной потребности или снижению состояния доминанты.

По Бехтереву, рефлексы уже в младенческом возрасте закладывают основные модели отношения человека к внешнему миру. «Рефлекс есть способ установления некоторого относительно устойчивого равновесия между организмом и комплексом условий, действующих на него», -- пишет Бехтерев⁽⁶⁾. Для Дюрана это важно: ведь «относительно устойчивое равновесие между организмом и комплексом условий, воздействующих на него» и есть «антропологический траект» или, по меньшей мере, его материальное воплощение.

Дифференциация доминантных рефексов, согласно Дюрану, идентична дифференциации мифологических семейств, составляющих содержание имажинэра. Эта гомология позволяет установить связь между психическими и физиологическими свойствами как предпосылками для построения теории социологии глубин.

А.Дугин