Федье начинает с этимологического разбора, утверждая, что воображемое (L,imaginaire) и воображение (imagination) часто путают, не видя между ними разницы. Например, говорят о детском воображаемом, когда имеют в ввиду просто детское воображение.
На самом деле воображаемое происходит от латинского imaginarius оно может быть прилагательным или существительным. Как прилагательное оно означает идущее от образа, то есть обладает качеством образа. Как существительное оно указывает на конкретного индивида несущего образ и то, что существует в воображении (ссылается на Тита Ливия). Таким образом, делается вывод, что воображаемое - нечто относящееся к воображению. Оба этих термина состоят во взаимной корреляции «…без воображения нет воображаемого, поскольку воображению свойственно воображать что-то из воображаемого».
Интерпретируя структуру интенционалного сознания Гуссерля, Федье пишет, что оно «включает сознание восприятия с ноэматическим коррелятивом «воображаемое = нереальное) и сознание памяти с ноэмаэтическим коррелятивом «реальное, переставшее быть реальным», то есть «то, что было реальным». Федье пытается разобраться насколько воображаемое соответствует реальности на примере больного Аргана из пьесы Мольера «Мнимый больной». Арган ипохондрик воображает себя больным и неподдельно от этого страдает. Его игра в больного - тоже не здоровье. Для Гиппократа Ларусса, ипохондрия считается болезнью. Но тогда воображаемое, которое служит сознанию, когда оно «функционирует» в плане ирреального, выступает как реальное, точнее создающее реальное. Федье такой ответ не устраивает, где две оппозиции уничтожают друг друга.
В третьей попытке подойти к вопросу относительно воображаемого автор начинает разбирать сущность образа. Что такое отражение в зеркале, фотография, картина, рисунок, представление в уме? Как соответствует образ на фотографии реальной вещи? Заключает, что разница между ними не существенная. «Жорж Брак в изображении – несомненно Жорж Брак, но не существующий. Вот что означает «термин дереализация». Получается что мы воспринимаем что-либо, кого-либо в нём самом и через него самого. Жорж Барк в изображении ирреален, но ирреальность выступает как не меньшая степень бытия, а другой тип бытия. Также пытаясь разобрать фотографию художника Анри Матисса – получает фантасмагорию. «Матисс, который не есть Матисс, держит его, перо, которое не есть перо». Мы идентифицируем образ Матисса не реальный благодаря реальным элементам.
Есть и другая сторона. Образ может восприниматься как реальное, особенно если это видят впервые. Федье приводит примеры с дикарями, увидевших иных людей и животных, и первое кинематографическое представление, бульвар Капуцинов, 28 декабря 1895 года. Можно сказать, что этот случай необычен и видится впервые. Но известно, что многие люди испытывают потребность в просмотре фильмов ужасов. Это потребность постоянно испытывать страх и получать эстетическое удовольствие от увиденного. Ссылаясь на Паскаля, он заключает вопросом, почему подобия вещей нас привлекают и мы ими восхищаемся больше, чем оригиналами. Теперь, разделяя образ на два порядка: 1) то, что в полном смысле есть образ, 2) то, что есть образ лишь частично, поясняет: «Примером второго является образ философский». Первый – «образ в абсолютном смысле термина есть образ воображаемый, image imagenee, то есть целиком созданный воображением». В свою очередь образ первого порядка тоже делится. Во-первых, фотографический образ – есть след реального, но именно как след ставший ирреальным, уже несуществующим. Для автора фотография - это картон покрытый эмульсией, но фотография может являться следом прошлого, в котором нас не было. Человек может представлять, что он там был «…чего никогда не было с воспоминаниями». Здесь возникают два типа негативности «в случае воспоминания негативность сводится к отличию настоящего от прошлого, в случае фотографии – к дереализации реальности». Федье подчеркивает, что здесь оппозиции не исключают друг друга. Во-вторых, образ может быть художественным вымышленным, которого ни когда не существовало, например полотно Давида «Похищение сабинянок». Исключительным случаем является человек как подобие Бога. Образ как копия всегда соотнесён с оригиналом, который реален. Бог же будучи первопричиной не реален. «Образа нет без отнесения к тому, чего он образ». Получается, что философский и религиозный взгляд здесь не совпадают.
В анализе воображаемого Федье переходит от анализа образа к анализу фантазии (автор использует классический метод дедукции, где проблема делится до тех пор пока не разрешится). Смысл слова фантазия во многих языках разный. В античной Греции «показываться», «являться», отсюда страдательное причастие «видимый» и отглагольное прилагательное «делаться видимым», «казаться». Вещь является нам, когда мы обращаем на неё внимание, подразумевая интенциональность сознания, и поэтому пребывающее для нас в реальности не перестаёт пребывать. «Оно не имеет просто места». Мы фиксируем своё внимание на вещи, и вещь выходит из тумана, чтобы явится в себе тем, что она есть. Она становится для нас феноменом. Хайдеггеровская фантазия, таким образом – это «факт обнаружения того, что выходит в присутствие, наличие, пребывание как таковое»38. Во-вторую очередь речь идёт о человеческом существе, которое само присутствует как входящее в присутствие, оно принимает, то что выходит в присутствие. Им и развёртывается бытие присутствия. Бытие дано только человеку, никому другому, и поэтому бытие зависимо от него. Животные движимы инстинктами, у них нет в отличие от человека внутреннего суда, форума, который является публичным пространством, то есть не существует политических животных. Именно поэтому человек отличается от животных, но он происходит от животных, точнее от ветви млекопитающих. Он про-исходит исходит, следовательно, его бытие исходящее оно, философски говоря – экзистенция. Придавать сущему смысл - значит задаваться вопросом о смысле жизни tobe or not tobe. Бытие развёртывается в интенциональности сознания. Интерпретируя немецкое наречие hin как движение удаления от места, где находится говорящий. Федье пишет, что «человеческое существо присутствует, развёртывая это присутствие в направлении являющегося. …никогда человеческое сущее не есть в большей мере, чем когда оно тянется к являющемуся». Но являющееся развёртывается у него в воображении, не обязательно для этого его видеть. Можно видеть сны, сидеть в ресторане, но не замечать окружающей среды, думая о своих заботах. Здесь можно подумать, что воображаемое становится синонимом бытия.
Но как функционирует воображение? Чтобы не впасть в механицизм автор использует философский смысл функции, где функция имеет сущностью объединительный смысл. По Декарту, воображение состоит в том, чтобы мыслить телесно. Оно складывает воедино ум и телесную реальность, которая не является умом. Треугольник мы мыслим с его тремя углами, тремя сторонами и видим мыслимое в уме. Хилиогон – многогранник, имеющий тысячу сторон, мы можем помыслить, но не можем вообразить. Декарт говорит, что воображение дурно слагает, потому что складывает ум и телесную реальность. Смешивание двух разных порядков оппозиции для классической философии невозможно. К тому же у Декарта материя - протяжённая субстанция, а ум этого свойства не имеет. Ум не имеет пространства, таким образом, воображение у Декарта это синтез в строгом смысле слова. «Иными словами, оно смесь не достигающая истинного единства. Единство воображаемого есть единство, не обладающее конститутивной стабильностью; именно потому оно в своей сути ирреально». По Алену «ситуация человеческого ума» раскрывается в трёх стадиях, где воображением является реакция человеческого духа на изменение и превратности тела, что сопровождается переменой настроения, пониманием будет являться свойство человеческого духа искать природу вещей, а суждением – воля как стремление к познанию. Ум имеет свою природу, сущность, которая заключается в том, чтобы сцеплять звенья логической цепи. Действуя, ум изобретает то или иное отношение в отсутствии чувства. То есть он создает на основе прецедента различные правила, законы. Хотя на этой стадии ум опирается на опыт тела в его настроении, но именно так возникает по Алену воображение, которое не достигло чистоты, из-за своей порабощённости телом. Именно неразрывная связь этих двух несовместимых субстанций делает возможным воображение, которое свойственно только человеку. Воображение способно на ложные и истинные суждения, осознанно или нет. Бог не может воображать, потому что он по определению абсолютно не материален. Животное тоже не может воображать, потому что оно лишь тело, не имеющее духа. Нужно повториться, что ум в картезианском мышлении это дух, мыслимая субстанция, где к пониманию ещё добавляется воля. Ответив в декартовскими словами, что воображение, есть некий гибрид состав из двух разных природ, а именно мысль, возбуждённая телом, Федье заключает, что воображение и есть человеческая природа.
В анализе концепции Канта, он выделяет продуктивное и репродуктивное воображение. Продуктивное воображение созерцает пространство и время, оно обеспечивает возможность априорного суждения, иначе говоря, коррелирует с ним. Репродуктивное воображение свободно от наличествующего предмета, и оно его воспроизводит, воображаемый образ всплывает в памяти. Именно так функционирует память. Фантазия же, по Канту, - это сны, мифы и воображение не реальных предметов. Созерцать их не значит производить пространство и время, ибо их нельзя воспроизвести в образе, но воспринимать их является существенной чертой человеческого воображения. В этом моменте Кант отходит от «наивного» понимания воображения, которое может быть только репродуктивным. Продуктивное воображение выступает как чистое созерцание a priori, репродуктивное воображение выступает как чувственное, опытное созерцание a posteriori. Возможность продуктивного воображения заключается в том, чтобы держать себя в готовности для эмпирического созерцания. Чистые формы созерцания упорядочивают данность, которая поступает нам благодаря репродуктивному воображению или, по Канту, опытному созерцанию. Таким образом, данность упорядочивается «становится нам элементарно доступной благодаря, если можно так сказать, кадрированию, включению в кадр – двойной кадр пространства и времени, - который, со своей стороны, сам по себе вовсе не воспринимается и по этой причине именуется «чистой априорной формой интуиции». Пространство и время становятся воображаемыми сущностями. Сущность – это не находящийся перед нами предмет, но минимальный способ бытия предмета. А существующие перед нами предметы, чей способ бытия мы называем, «истинным бытием» или «действительным бытием» есть синтез созерцаемого и понятийного. «Существующие перед нами предмет (всё являющееся нам) = созерцание + концепт (понятие рассудка). … Мысли (Gedanken) без содержания пусты, созерцания без концептов слепы». Созерцания сами по себе ничего не видят, так как не способны подняться до формирования единства. Со-бирают, сводят всё во внятное единство кон-цепты, по-нятия. Этот синтез Кант называет воображаемым, а Федье - первичным воображаемым, которое предшествует репродуктивному воображению, то есть это продуктивное исходное воображение. Оно первично по отношению ко всему, что мы называем реальной действительностью.
Так Федье решает проблему реальности, опираясь на авторитеты, считая, что он должен принимать за истину их точку зрения. Реальность он видит по кантовски: ощущаемое чувство должно согласовываться, быть в связанном единстве с материальными условиями опыта. «Реально не только то, что я могу видеть (в том или ином восприятии), но то, что я могу констатировать и установить научно». Учитывая, что реальность предметна (у него нет других реальностей, например виртуальной), получаем опять формулу: предмет = созерцание = концепт. Воображаемое, как известно ирреально, но оно здесь будет являться возможным, если согласуется с условиями опыта. Возможное он определяет по-кантовски через немецкий глагол ubereinkommen, «сходиться вместе», «совпадать в согласии». Наконец, он делит возможное и настоящее воображаемое. Настоящее воображаемое, по Канту лежит в основании всего объективно существующего. Оно является первичным по отношению любому существующему предмету. Это первичное воображаемое есть, часть реальности существует a priori, оно зависит от способа, каким всякое человеческое сущее является человеческим.
Федье говорит об условии воображения, об умении воспринимать пространство и время человеком. Они являются отличительными человеческими свойствами и частью человеческой реальности и условием воспроизводить в воображении объективный мир. Иначе говоря, мы видим мир именно таким: посредством продуктивного воображения.