Игра в бисер
Партия №1
Тема: “Но Семела хранилась для более блещущих браков” (Нонн)
Фигура: пифагорейский Тетрактис
Участники:
1 Игрок – Анна Барская
2 Игрок – Тадеуш Кожиньский
3 Игрок – Ян Сард
1 Игрок: У фиванского царя Кадма было три дочери: Семела, Агава и Автоноя. Семела, мать Диониса, погибла в огне божественных молний представшего перед ней возлюбленного Зевса; Агава, мать Пенфея, оказавшись во власти дионисийского безумия, растерзала своего собственного сына; Автоноя была матерью охотника Актеона, узревшего эпифанию богини Дианы и растерзанного собственными псами. В эссе “Диана и Актеон” П.Клоссовски акцентирует внимание на том, что Актеон происходит из той же семьи, что и Дионис, и фактически приходится ему “двоюродным братом”. Актеон погибает от видения, от столкновения с нуминозным, как и Семела, опаленная могуществом Зевса, явившегося перед ней в своем истинном облике. Многие потомки Кадма, обуреваемые экстазом, устремлялись к смертельному пламени богоприсутствия; они были не в силах противостоять своему влечению и, разрывая всякую связь с жизнью, ликующе тонули в пурпурном безумии.
“В их крови были боги. – Пишет Клоссовски. – Отсюда у обеих женщин [Семелы и Агавы], как и у их племянника Актеона, пренебрежение к принятому богослужению, каковое соразмеряет и умеряет соприкоснование с божественной вечностью в повседневной жизни и предохраняет от всяких излишеств. Для них культ совпадает с судьбой, а религия состоит в том, чтобы очертя голову погрузиться в бога или богиню. Семела не довольствуется тайной связью с Отцом богов, ей претит топить единящую с богом жизнь в затхлости альковного адюльтера. Она желает, чтобы Зевс обладал ею целиком и полностью, в своем непереносимом облике. Она желает его видеть. Пожранная пламенем, она торжествует: Дионис рождается, чтобы умереть и возродиться”.
Это дионисийское стирание границ, это всепоглощающая жажда бога, что заставляет попрать саму человеческую жизнь. Разбиение мучительных оков телесной ограниченности, путь добровольной метаморфозы – в случае Актеона – означает готовность к гибели, дионисийски бесстрашной и по-настоящему жестокой. Актеон приносит себя в жертву богине, как Семела приносит себя в жертву богу. Оба были предназначены “для более блещущих браков”. Браков с богами.
2 Игрок: Гельдерлин писал:
Так упала, говорят поэты, когда захотела она
Воочию увидеть бога, его стрела на семелин дом,
И пораженная богом (göttlichgetroffene), родила она,
Плод грозы, святого Вакха.
3 Игрок: Гюстав Моро. Юпитер и Семела (1896)
1 Игрок: Что означает имя “Семела” (Σεμέλη)? Имя это имеет фригийско-фракийские истоки и означает “земля”. Лишь после своей гибели она занимает место на Олимпе (благодаря Дионису, который спустился за ней в Аид), то есть, становится буквально небожительницей, богиней, и получает имя Фиона, если верить Павсанию и Пиндару. Не противоречит этому и Ватиканский аноним: “Сама она, как полагали, вытянула божественную долю (так говорят о пораженных молнией), и ее назвали Фионой”. Диодор Сицилийский указывал на то, что оба имени, Семела и Фиона, были именами земли: первое имя — от прилагательного σεμνή — «свято чтимая», второе -- от существительного θυσία, т.е. «жертва», которую приносят, сжигая, земле.
2 Игрок: Картина Моро загадывает загадку не только о Семеле, но и о Зевсе. Это не единственный вариант, в коем она существовала. Обратите внимание:
Зевс на первом рисунке акварелью напоминает Христа. К слову, Гюстав Моро, равно как уже цитируемый мною Гельдерлин, искали возможности синтеза языческих и христианских идеалов. Крылатый младенец Дионис приникает к груди пораженной молнией матери, преждевременно вырвавшийся на свет, она закрывает руками лицо: от молний всемогущего Отца, от смерти земной матери, за которой он сойдет в загробный мир, чтобы вознести ее на Олимп под именем Фионы. Мне следовало начать с того, что это ранняя версия картины. Она датируется 1889-1895 годами. Соответственно, Моро работал над ней много лет. На более поздней, всем известной, версии “Юпитера и Семелы” Дионис, все так же закрывая руками лицо, улетает прочь. По легенде, Зевс зашивает недоношенного ребенка в свое бедро и донашивает, чтобы затем отдать его на воспитание нимфам.
3 Игрок: Есть примечательный античный барельеф, на котором изображены нимфы, танцующие вокруг Вакха или Силена. На барельефе начертано загадочное имя, воодушевившее в свое время Гельдерлина – Адамас.
«АДАМАС, ОДРИСЕС – НИМФАМ [ЭТИХ МЕСТ]».
Это имя, кроме того, можно встретить в гностическом апокрифе «Евангелие египтян», с которым Гельдерлин не мог быть знаком уже по той причине, что текст был обнаружен в 1945 году. Тем не менее, параллель отнюдь не безынтересна. В «Евангелии египтян» Адамас предстает как «первый человек через кого и (ради) кого все возникло», как «свет исходящий от света», «око света». Через слияние нетленного Адамаса с божественным Автогеном, великим Логосом, возник Логос человека. У Гельдерлина под именем Адамас, “нерушимый”, “несокрушимый”, предстает учитель Гипериона.
1 Игрок: Имена. Известно ли вам, дорогие участники Игры, что Гельдерлин в своей новой мифологии делает Диониса “создателем имен”? Фридрих Юнгер считал, что Гельдерлин был единственным, кто проник в тайны Диониса. Посвященный без посвящения, древний эпопт, ожидающий прихода Der kommende Gott, Грядущего Бога. Когда черная Муза безумия захватила его в свои объятия, Гельдерлин…нет, он не танцевал обнаженным, как Ницше, - он заключил себя в Башне в Тюбингене на 37-летний срок и продолжал ждать своего бога ТАМ. “Палакш” – слово или имя? Неизвестно, что оно означало, но Гельдерлин писал о нем своим друзьям. Возможно, он получил его от Диониса, “святого Вакха”, как получил свое новое имя -- Скарданелли, которым подписывал свои освященные божественным безумием стихи и письма? А может быть, поэт и сам стал “создателем имен”.
Потому пьют ныне небесный огонь
Земные сыны без опаски.
Но нам подобает то, о, поэты!
Под грозой небесной стоять с главой обнаженной,
Луч Отца, как он есть, собственной рукой
Ловить и народу, в песнь облаченный,
Небесный протягивать дар.
Луч Отца для одних будет Логосом создателя, произнесшего “Fiat lux!”, для других – молнией Зевса, уничтожившей Титанов, но в обоих случаях это небесный дар. Второй Игрок попал в центр мишени, показав нам раннюю версию картины Моро “Юпитер и Семела”. Думаю, никто не станет сомневаться в том, что Юпитер действительно весьма схож с Христом, каким его обычно изображают.
2 Игрок: В книге итальянского писателя Роберто Калассо “Брак Кадма и Гармонии” говорится о том, что всякий, кто выходит за пределы человеческой сферы, обрекает себя на гибель – их пожирает огонь. Не столь важно, идет ли речь о предавших бога, о разгласивших тайны мистерий или о свидетелях божественной эпифании. Все они преступают черту. Мотив нахождения своей гибели в огненной стихии проходит через все легенды об Аполлоне и Дионисе. Семела, мать Диониса, умирает опаленная огненными молниями Зевса. Владыка Олимпа успевает спасти еще неродившегося сына, он зашивает его в свое бедро и донашивает. Мать Асклепия, Коронида, убита Аполлоном и сожжена за измену со смертным человеком. Аполлон вынимает младенца из чрева горящей изменницы. «За пределом, установленным в качестве допустимого, горит огонь. – Пишет Калассо. -- Аполлон и Дионис часто находятся по краям этой границы, на стороне божественной или человеческой; они побуждают человека к движению назад-и-вперед, что выражается в стремлении выйти за свои пределы, за которые мы, кажется, цепляемся даже больше, чем за само человечество, и даже больше, чем за саму жизнь. И иногда эта опасная игра отзывается рикошетом на самих двух богах, которые в нее играют». Они играют в эту опасную игру столь же увлеченно, как мы сегодня играем в свою. Следят ли боги за ходом нашей партии, безразличны ли они к нашим интеллектуальным потугам, никому из нас неизвестно, но я думаю, что все мы постоянно играем с огнем. Как Семела, как Коронида, как Актеон. В конце концов, как Ницше, как Гельдерлин. Кто знает, что принесет нам Луч Отца, пламенный Логос знания, посвящения, тайной мудрости? – Смерть или преображение.
3 Игрок: Да, мы играем с огнем, мы навлекаем на себя удар Κεραυνός, мы добровольно плывем в ладье Данте, а под нами плещутся мятежные волны Стикса. Каждый рискующий (а он есть играющий) – Адамас, потому как, не будь он «несокрушимым», ему не выдержать прикосновения гибельных молний Зевса или ослепляющего света Отца, не устоять перед обнаженной Дианой, не вынести взгляда бога Диониса. И даже если он, подобно Семеле, и сохранится «для более блещущих браков», при первых же лучах космогонической Ночи он покроется потом от ужаса и поспешит найти успокоение в браках земных, не удостоенных блеска. Вы знаете, почему Ницше был одержим Ариадной ("Кто, кроме меня, знает, кто такая Ариадна?") и кем была для Гельдерлина Диотима? Ни один из них не был женат. «Хранились для более блещущих браков», -- скажете вы. И я соглашусь. «Каталог женщин» Гомера – частично сохранившийся список имен земных красавиц, вступивших в брак с богами и породивших от них героев и основателей великих родов. Ударом Κεραυνός сопровождалось зачатие Александра Македонского: по легенде, сообщаемой Плутархом, молния ударила Олимпиаде прямо в живот, от чего вспыхнул яркий огонь. Вскоре ее супруг Филипп увидел во сне, как он запечатывает живот Олимпиады печатью, на которой вырезан лев. Еврипидовы вакханки призывали Диониса явиться им в образе огненного льва. Рождение «нового Диониса», Александра, было именно таким явлением. Тема мистических браков чрезвычайно интересна, мы находим ее и у Юлиуса Эволы, и Густава Майринка, и у Монфокона де Виллара, и у мистиков Серебряного века от Вл.Соловьева до А.Блока. Но я думаю, что собравшиеся здесь Игроки поддержат меня в том, что эта тема может стать началом уже новой партии Игры.
